В ТОТ охотничий сезон мы с напарником, как обычно, промышляли соболя и белку, отлавливали для плана бобров и норок, добывали рябчиков и глухарей. Имея хороших рабочих собак, большой по площади охотничий участок, несколько избушек, охотились порознь, чтобы отдача от промысла была выше, так как работали на общий результат. Периодически встречались, обменивались новостями, информацией о количестве добытой пушнины, ведя негласное соревнование между собой.
Уже в конце сезона при очередной встрече Виктор сообщил мне, что нашел берлогу в вершине большого ключа под названием «Буровой», почти под самым водораздельным перевалом, в одной из боковых разложен.
— Когда подошел на лай собаки, — рассказывал он, — услышал в корнях кедра глухое сердитое ворчание медведя. Быстро обошел это место стороной, чтобы меньше тревожить зверя, и свистом отозвал лайку. Отойдя на достаточное расстояние, отметил место, сделав ножом несколько затесок на деревьях.
Добывать медведя далеко от избушки, да еще по окончании пушного промысла не было смысла, так как использовать в хозяйстве жир, а мясо зверя — на прикорм для соболей и корм для собак не придется.
Спокойно поразмыслив, решили продать берлогу. О такой возможности говорил районный охотовед перед началом охотничьего сезона. По выходу из тайги Виктор сообщил ему о своей находке. Они обговорили условия сделки, и охотовед пообещал найти покупателей.
ОДНАКО время шло, наступил февраль, а желающих купить берлогу так и не нашлось. Заканчивался сезон охоты на берлогах, надо было закрывать лицензию. Договорились со знакомым водителем вездехода, чтобы тот забросил нас в тайгу. Пригласили на охоту моего старшего брата Анатолия и нашего общего знакомого Сергея, тоже охотника.
Коротким февральским днем мы впятером добирались на наш охотничий участок, находящийся в пойме Большого Тюхтета. Выехали задолго до рассвета и несколько часов подряд тряслись в пропахшем соляркой и мазутом кузове вездехода. Спустившись с перевала к устью левобережного ключа со звучным названием «Буровой», вездеход, последний раз лязгнув гусеницами, остановился. Откинув крышку люка кабины, Иваныч высунулся из него и громко крикнул: «Приехали!». Выбравшись из кузова, мы стали разминать спины и ноги, занемевшие от долгого сиденья.
— Ну, что, мужики, вы пока обустраивайтесь, а я побегу проведу, как говорят военные, рекогносцировку местности, в общем, в разведку, – говорил Виктор, застегивая юксы охотничьих лыж, подбитых камусом.
— Давай оставим все на завтра: и разведку, и охоту, — предложил брат Анатолий, самый старший из нас.
— Нет, побегу я, проверю место, а то спать буду плохо, думать, что да как, – уже на ходу обронил Иваныч, закидывая за спину ружье.
— Через час обед будет готов, не опаздывай, — крикнул ему вдогонку Сергей. Но за уходящим уже сомкнулись лапы низкорослого пихтача.
Приготовив обед и выждав назначенное время, мы пообедали, приняв перед едой грамм по сто пятьдесят, курили у костра, обсуждая детали предстоящей охоты.
— Запаздывает что-то Иваныч, — обеспокоено произнес Сергей, — прошло-то уже более двух часов.
— Придет. Он наш участок знает, как свои пять пальцев, да и таежник он от бога. И словно в подтверждение моих слов из пихтача донесся шорох лыж, а через несколько секунд появился и сам Виктор. Подойдя к нам и стряхивая упавшую на плечи кухту, сказал:
— Вот чертовщина, обшарил, почти все боковые разложены и ключи, но ни затесок, ни берлогу найти не смог.
— Поешь, чаю горячего попей, — разом заговорили мы, — отдохнешь и вспомнишь место, а нет — завтра все пойдем искать, найдем.
— Не рябчик же, медведь, улететь не мог.
— Я вот что думаю, не завалило ли затески снегом, — продолжал вслух размышлять Иваныч, отхлебывая из кружки горячий чай. — Срезал-то я кору на пихтах не очень высоко, а снегу за зиму навалило под полтора метра.
— Да-а, хорошо хоть не нашли покупателей. Знатная получилась бы охота, — сказал Анатолий. — Представляешь фокус — привезли их сюда, а берлоги нет. Пришлось бы еще им платить за порожняк.
Торопливо доев суп, Виктор поднялся.
— Вот что, мужики, вы отдыхайте, а я, пока еще светло, побегу проверю пару ключиков.
— Кончай придумывать, завтра с утра все вместе пойдем искать, — остановил его Анатолий.
— Я недолго, минут через тридцать-сорок вернусь, — настаивал на своем Иваныч. Не слушая возражений мужиков, захватив стоящее у гусеницы вездехода ружье, встал на лыжи.
— Вить! Патронташ забыл, — крикнул я ему в след.
Он на секунду остановился, хлопнув рукой по карману куртки, ответил:
— Хватит. Два патрона в стволах, два в кармане. — И исчез за пихтами.
— Нехорошо получается, Иваныч мотается, а мы баклуши бьем, – сказал Сергей. — Надо было настоять на своем и не отпускать его.
— Ну да, удержишь его, как же. Плохо ты его знаешь, если он что-то решил — доведет до конца.

ПОКУРИВ, занялись делами: пилили дрова, рубили лапник. Оранжевый шар закатного солнца нижней кромкой коснулся рваной линии водораздельного хребта. На окружающий лес, горы, реку легла морозная тишина. Смолкли все звуки. И вот, нарушая эту почти осязаемую тишину, из глубины распадка донесся звук выстрела и сразу же второй.
— Иваныч отдуплетил! В кого это? — воскликнул Сергей.
— Кто его знает, но по медведю не мог, мы ведь договорились вместе, – Анатолий не успел закончить фразу, как до нас вновь докатилось эхо сдвоенного выстрела.
— Патроны кончились, — неосознанно произнес я.
Чувство тревоги повисло в воздухе. Мы, не сговариваясь, как по команде, похватав лыжи, ружья, и по лыжне, проложенной Виктором, поспешили в тайгу. Все участники этой охоты были не новички в тайге и без слов понимали, что четыре выстрела, если они были сделаны по медведю, могли иметь непредсказуемый результат.

ЛЫЖНЯ от стоянки на протяжении километра уходила в одном направлении — в вершину ключа. В глубине распадка она расходилась в разные стороны наподобие веера, уходя в каждый боковой ключ и разложину, вычерчивая территорию поиска.
— Куда дальше? — шедший впереди Сергей остановился на пересечении.
— Виктор! — громко, что было сил, прокричал я. Постояли, слушая. Ответа не было.
— Давайте разбежимся, быстрее найдем, — скомандовал Анатолий.
Я принял влево и, вывершив небольшой ключик, зашагал в сторону водораздельного перевала, осматривая подступающие справа вершины ключей и разложен. Когда перевалил через очередной боковой хребтик, взгляду открылась неожиданная картина: у огромного кедра на валежине невозмутимо сидел Иваныч, спокойно дымя сигаретой, а метрах в двадцати от него барахтался небольшой медведь. Он пытался подняться на лапы, но, словно пьяный, вновь и вновь заваливался на бок. Опустившись на колено, я выстрелил с упора. Медведь затих, распластавшись на снегу.
— Вить! Заставил ты нас поволноваться. Мы уж не знали, что и подумать.
— Да я и сам не ждал такой развязки. Получилось все неожиданно. На берлогу наткнулся, когда уже направлялся к лагерю. А «мамка», как оказалось, вышла уже из берлоги и лежала под кедром.
Виктор ткнул пальцем себе за спину. Проследив взглядом за жестом, только сейчас заметил лежащего по ту сторону кедра еще одного крупного медведя.
— Услышала меня, зафыркала, — продолжал он. — Ну что оставалось делать? Пришлось стрелять. А пестун, — он кивнул в сторону небольшого медведя, — выскочил из берлоги неожиданно. В спешке, да еще в угон, я промазал. Зацепить-то зацепил, но не смертельно. Сидел, ждал. Знал, что вы подойдете.
Снизу из распадка донеслись голоса поднимающихся мужиков. Собрались все вместе, сидели, курили, обсуждая произошедшее, обменивались впечатлениями.

СТАЩИВ зверей в одно место, на небольшую поляну, мужики занялись их разделкой. Я решил осмотреть берлогу, так как она была необычной и имела два чела вместо одного. В корнях огромного кедра, который рос в окружении пихтового мелколесья, с северной и северо-западной стороны были два отверстия, диаметром примерно около семидесяти сантиметров, которые наклонно уходили вниз под ствол дерева.
Для того, чтобы заглянуть внутрь, пришлось встать на четвереньки и, опираясь руками о корни, выступающие из земли, продвигаться вперед. Продвинувшись вглубь примерно на метр, достиг того места, где свод расширялся, и можно было поднять голову. Закрывая собой один из входов, перекрыл и доступ света, который теперь попадал только через второе чело и был очень тусклым. Рассмотреть что-либо при таком освещении было невозможно. Закрыв глаза, чтобы они привыкли к темноте, замер. Чувствовался специфический запах зверя. Затем слух уловил какое-то движение в глубине берлоги. Открыл глаза, первое, что увидел, — две пары светящихся звериных глаз. Быстро ретировавшись, сообщил мужикам новость, которые вначале посчитали, что я их разыгрываю. Четыре медведя в одной берлоге – это было нечто. О таком факте ранее никому из нас слышать не доводилось.
— Да, Иваныч! — прокомментировал это сообщение Анатолий. — Жалко не нашли покупателей — знатная получилась бы охота.
Дружно и весело мы рассмеялись. Смеялся и Виктор, видимо освобождаясь от пережитого и груза ответственности, который добровольно взвалил на свои плечи.

ТАКИМ остался в моей памяти напарник — Пузырев Виктор Иванович. Спокойным и невозмутимым, мужественным, ответственным человеком, на которого всегда и во всем можно было положиться.
В. РЕПИН,
с. Каратузское.