Так сложилась
жизнь
Летом 1940 года Литва в очередной раз стала частью Советского Союза. Для правящих кругов и жителей больших городов изменения в жизни страны стали  сразу заметны. А вот простые крестьяне, жившие на своих хуторках, продолжали трудиться, ежедневным нелегким трудом зарабатывая на кусок хлеба.

   СЕМЬЯ Гаучис была одной из таких. Подрастали трое сыновей и дочка. Чтобы прокормить и мало­мальски одеть своих чад, супруги Гаучис работали от зари до зари. Мальчишки были помощниками в хозяйстве, в школу им ходить было некогда.  В войну их хутор несколько раз переходил то к немцам, то к русским. И те, и другие не обижали мирное население. Три послевоенных года Гаучисы, как и все в Союзе, поднимали не только свое хозяйство, но и помогали восстанавливать страну после разрухи, платя налоги и подписываясь на государственные займы.
   
  ВЫСЕЛИЛИ
   
   В МАЕ 1948 года в соответствии с постановлением СМ СССР от 21.02.1948 года № 417­160 ВС «О выселении 12 тысяч семей бандитов и националистов, а также их пособников и семей» была проведена массовая депортация литовского народа. 18 мая 1948 года Совет Министров ЛССР и ЦК ЛКП(б) приняли совершенно секретное постановление № 60 «О выселении». К пособникам отнесли так называемых кулаков, и Гаучисы с их двумя лошадками и тремя коровами попали в их число. Рано утром в село Каймину въехали подводы. Ничего не понимающим спросонья людям сказали, что их выселяют, нужно быстро собрать вещи и ехать.
   – Привезли нас на железнодорожную станцию, затолкали в вагоны для перевозки скота, закрыли дверь, и застучали колеса поезда, – вспоминает Ионас Гаучис. – Мне 9 лет было, мало что осталось в памяти. Помню, что жара страшная стояла, в вагоне тесно было и долго не открывали двери. Только умерших разрешали вынести и тут же, на очередном полустанке, захоронить. Кушать, вроде, что­то давали, толком и не помню. Свободней стало, когда проехали за Урал. Конечным пунктом прибытия поезда стал г. Красноярск. Здесь нас загрузили на большой пароход «Сталин», и поплыли вниз по Енисею. В пути причаливали к берегу и высаживали, высаживали, высаживали людей. Несколько семей тут, несколько – там, и так до самой Игарки. Нас высадили в Пискуновке Казачинского района, на правом берегу реки. Посадили на подводы и повезли. Везли, везли и завезли в непроходимую тайгу, где в избушке жил лесник, и больше никого.
   
  ПОСЕЛОК В ТАЙГЕ
   
   ДЕПОРТИРОВАННЫМ дали в руки топоры, пилы и сказали: «Стройте». Работали на износ, чтобы к осени поставить бараки – близился к концу июль, а лето в Сибири короткое. Поселок свой литовцы назвали Дембор. Многие из тех, кого выслали в 1948 году, в том же году похоронены на его кладбище.
   – Пока взрослые возводили жилье, мы обследовали тайгу. А она там непроходимая, комары, мошка. Неподалеку речушка бежала, рыбы в ней – море, а в лесу – утки, косачи. Охота да рыбалка, наверное, и не дали нам умереть. Со временем в деревне пекарню поставили, школу четырехлетку. На учебу мы ходили в одних рубахах, штанов у кулацких детей не было. Учительница за руку к доске подведет, так как по­русски мы почти не понимали, и начинает что­то объяснять. Вместо портфеля я смастерил себе ящичек деревянный, с такими теперь охотники в тайгу ходят. А русские ребятишки нас быстро языку учили: задерут рубаху и крапивой пониже спины отходят – вот и вся наука.
   За 18 километров от Дембора находился лесопункт Момотово – центральная база, куда на лошадях возили лес со всех участков. В 15 километрах расположились два колхоза. В одну из таких деревень – татарскую Дементьевку – Ионас с мамой ходили на калым.
   – Рано утром отправлялись, шли через гору, до обеда копали картошку, – рассказывает Ионас Гаучис. – Потом нас кормили, и опять мы рыли землю. На ночь определяли в какой­нибудь сарай, на соломе выспимся и снова за работу. Расчет с нами производили так: сколько унесете, столько и берите картофеля. Мама насыпала в мешок клубни, перекручивала его пополам, перекидывала через плечо – получалось ведро сзади и ведро спереди. А я и того меньше мог унести, вот и весь наш заработок. Это уж потом в Демборе огороды разработали, овощи садить стали, коровку, кур завели. А по­первости очень трудно было.
   
  КУБОМЕТРЫ ЛЕСА
    
    В СРЕДНЮЮ школу ездили в Момотово, три года жили в интернате, приезжая домой только на выходные. Спецовку, которую выдавали отцу на работе, перешивали на мальчика, в том и ходил. В восьмой класс Ионас идти не захотел, устроился работать на лесопункт. И он при деле, и родителям легче – сын сам зарабатывает. В 24 года юношу призвали в армию, на о. Сахалин три года служил. Здесь женился, дочь родилась. Но что­то не сложилось у молодых супругов, и мужчина вернулся домой. Опять в леспромхоз пришел, стал выво­зить на больших машинах хлыстовой лес из тайги.
   – Самая работа у нас была в зимние месяцы, так как в другое время года в тех местах попросту не проедешь, – продолжает мой собеседник. – Сначала на МАЗах ездили, потом на КРАЗы пересели. Машины холодные были, пока не стали выпускать их в северном исполнении. Работали круглосуточно: в три смены, втроем на одной машине, ели на ходу, чтобы больше рейсов сделать. Возили лес день и ночь, по семь автомобилей на линии, 12­метровые хлысты сзади. В месяц по три тысячи кубометров вывозили. Ночью дома спишь, сквозь сон слышишь, как КРАЗ в гараж проехал, подскакиваешь: пять минут и ты готов ехать в тайгу. Калоши на валенки, чтобы не промокали от снега, сами делали в вулканической, тогда их почему­то не было в продаже. Летом работали там, где можно было проехать, или на берегу подвозили лесины к причалу, откуда его отправляли по реке в нужном направлении.
   
  ПОБЛИЖЕ К ДЕТЯМ
   
   В КАЗАЧИНСКОМ районе Ионас встретил свою Тамару, вместе они уже 40 лет. 18 из них живут в Верхнем Кужебаре. Захотели поселиться поближе к сыновьям, что живут в Минусинске, и получилось, что обосновались в этом селе. Оба уже были на пенсии, но Ионас Пронас еще девять лет на сушилке верхнекужебарского хозяйства работал. Привыкшие жить в тайге, они и здесь выбирали место, где рядом лес и река. Глава семьи любит и рыбалку, и охоту. Правда, говорит, что городские все повыловили, местным мало что остается.
   – Старший брат Виктор уехал в Литву в 1974 году, а потом и родители туда перебрались, – вспоминает Ионас Гаучис. – В 1976 году мы поехали к ним в гости, младшую сестру с собой взяли  (она ослепла в 16 лет – переболела минингитом, но благодаря обществу слепых работала в г. Красноярске, вышла замуж, сына родила). На родине встретилась вся семья, даже Йозас – старший брат по отцу – приехал. Он сбежал со станции в 1948 году, когда нас высылали в Сибирь. Работал батраком у соседа, потом его призвали в армию, и он так и остался жить на р. Волге. Сейчас в Литве остались только дальние родственники.
   Обиды на то, что с ними так обошлись, у Ионаса Пронаса нет, говорит, времена такие были, не одни они пострадали. Благо, что все живы остались. Работали, жили, как все, на митинги со знаменами ходили, считали, что живут в лучшей стране. Прикипели к нашим краям сердцем. Сыновья часто в гости приезжают, да и они к детям наведываются, внуки успехами радуют. Жизнь сложилась так, как сложилась. Чего жалеть  о том, чего не вернешь.
   
  Татьяна МЕНЬШИКОВА,
  фото автора