Не считайте
жизнь годами

Маленький дом почти на самом берегу реки. Внутри – застывшая красота прошлого века: накрахмаленные кружева под­узорников на кровати, такой же – исторически не забываемой – железной с козырьками, расшитые подушки, сундук, яркие ковры на стенах и не менее красочные – под ногами. Фотографии на стенах, в рамочках, совсем как раньше, не стильно выправленные и состаренные на компьютере, а настоящие в прошлом веке отпечатанные снимки. С них смотрят родные люди. Вот маленькие смешные детские рожицы. Вот семейная пара, счастливые. А вот снимок красавицы, глаз не отвести. Девушка в расшитом сарафане, стройная как тополек, а косы короной на голове уложены, улыбается…

   
  ВМЕСТО ДЕТСТВА –
  ВОЙНА
   
   ОНА и сейчас улыбается, радуясь встрече. И практически не изменилось выражение глаз – та же искренность, как и на снимке, которому более полувека. Вот она рядом, ставшая старше, прошедшая долгий путь, – Евдокия Маркиловна Брусова, жительница Верхнего Кужебара.
   Довоенное дитя. В семье крестьян четверо ребят. Дуся самая старшая. Вся ребятня подрастала под чутким присмотром бабушки. Один большой дом делили два брата с семьями. В их половинке жили семеро – три поколения. То время вспоминается добрым, пусть не богатым, но тогда все были вместе…
   В один из июньских дней открыли двери из кухни в горницу, стол поставили через весь дом. За столом собрались все родные и близкие. И сложно было ребенку понять, что происходит. Почему взрослые сдерживают рыдания, почему такая гнетущая боль повисла в доме. И, как удары, крики верхового в открытое окно: «Быстрее собирайтесь, пора». И тот горький, долгий путь через все село. Мама, обессилевшая от безысходности, бабушка, застывшая в своем горе. А они, дети, дружной стайкой, держась за руки, спешили вслед, и только самого младшего Володьку отец нес на руках до самой Прощальной горки. Отдал его жене в руки, обнял всех и ушел… Это был июнь 1941 года. Из троих братьев: Александра, Маркила и Андриана Ефановых – домой с войны не вернулся ни один…
   А для Дуси началась трудовая жизнь. Мама на заре в колхоз (нормы давали не женские) и дочь с ней. Пололи посевы. Как забыть ручонки, в кровь истертые о траву? И когда уже на них не осталось живого места, мама нашла кусочек холщовой ткани и смастерила рукавицы. Покосы: грабли в руки и на солнцепек, поле казалось бесконечным, и время останавливалось. И все же работа в колхозе давала свои привилегии, например, супчик – та похлебка, которую те, кто побогаче жили, собакам скармливали, а мама и Дуся бережно несли домой – там еще трое росли и бабушка. Как они выжили, она не знает. Как смогли перенести все это. Поездки ночами за дровами. Поначалу пешком ходила за околицу, собирала хворост, а потом приучили корову ходить в упряжи, и на ней ездили под Андреевку (в то время деревня, расположенная в 10 км от Кужебара). Как радовались дети мороженой картошке, доставшейся им по чудесному случаю, иначе не скажешь. Мама с соседкой, копая колхозный картофель неподалеку от святого колодца, наткнулись на яму с картошкой. И неважно было, что она уже замерзла. Ночью, крались они к тайнику и несли домой детям еду. Хоть ее досыта поесть. Дуся ходила за ней ночью километры по снегу под вой волков – как­то не боязно было, тем более рядом бесстрашная женщина – мама, которая ради детей готова была на любые подвиги.
   А бегать ночами Евдокия будет еще не раз. Чуть старше стала, прицепщицей на трактор отправили. Пахали круглосуточно, в две смены. И если закончилось горючее, на стан шагала подросток­прицепщица. Бежит, не видя и не слыша ничего, только сердчишко от страха колотится. Потом – обратно и вновь на прицеп до зари, до пересменка пыль глотать. Да и на базах работать не легче было: бочки с горючим огромные, катишь ее на телегу из последних силенок, возчик рядом стоит, благо, если лаги кинет, по ним легче. Иной раз, когда уже совсем девчата из сил выбьются, подсобит. На лесозаготовках совсем трудно жилось. Мороз становился нипочем, как наработаешься, умаешься, и только одна мысль – спать, на полати и спать…
   И все же война, забрав мужчин Ефановых, оставила всех ребят семьи в живых. Не сломали трудности, голод не скосил. Выросли все.
   
  СМЫСЛ ЖИЗНИ –
  СЕМЬЯ
   
   ДЕНЬ Победы встретили. Легче жить не стало, но надежда на светлое будущее давала силы. И уже иногда можно было достать из сундука новую юбчонку, что купила на заработанные средства. В клуб сельский да на посиделки девичьи Евдокия очень редко ходила. Мама была слишком уж строгих правил. Бывало, выхватит из круга танцующую Дусю да за косы домой. А косы­то знатные были – ниже колена заплетались, тройная корона на голове укладывалась. А сама, как стебелек, стройная красавица, шустрая.
   Собиралась как­то на праздник и у окна заприметила мужчину, что стоял и пристально рассматривал ее. А через несколько дней сваты пожаловали: «Пойдешь замуж?», согласие дала. Невесте в ту пору уже 28 лет сравнялось, засиделась в девках. Видимо, его ждала, своего Василия Петровича.
   Была, конечно, в ее жизни и первая, совсем детская любовь. Но мама не дала встречаться. Со всех танцев домой отправляла. А потом его в армию забрали. И Евдокия замуж вышла. Она и сейчас нет­нет да вспомнит того человека словом добрым, все хранит в душе то самое теплое воспоминание о первой любви.
   Муж сделал ее счастливой. Она была любима и любила. Не было обид и лишних споров. Василий сразу же забрал супругу из колхоза. Воспитанный и интеллигентный мужчина, любитель таежных просторов, она нашла в нем все, что ищет любая женщина, – понимание и поддержку, уверенность  в завтрашнем дне.
   Первые годы семейной жизни были ознаменованы тяжелым трудом – оба работали в ДОКе (деревообрабатывающий комбинат). Супруг плоты плавил, в лесу на заготовке. А она – на лесопилке. Пригонят партию бревен, девчатам каждое нужно из воды достать и на плотбище отнести. Потом на пилораму, а готовый материал в штабеля сложить. Кто из сегодняшних женщин знает, сколько весит сырой брус. А тогда дружно взяли и понесли.
   Семейная жизнь текла своим чередом, две дочери родились. Но горе в дом постучалось. Младшая, Галя в одночасье заболела. Как раз в школу собрали девочку, а в августе она перестала видеть – опухоль головного мозга.  Сколько больниц объездили, скольких врачей про­шли. Без толку все. И однажды Евдокия Маркиловна поверила в чудо, устав от беды, обратилась к богу с просьбой помочь, обет дала родить еще одного малыша. Ей в ту пору 41 год сравнялся, а на риск пошла. Сын у них родился. И в один из дней чудо произошло, слепая девочка стала видеть. Не четко, не ярко, но различала предметы и жесты, лица родных. Недолгое только счастье было, загрипповала девушка, и болезнь прогрессировать начала. Но она еще долгие годы оставалась маминой помощницей. Ни разу не ходила в школу, а считала в уме лучше всех математиков, не видела, а рукодельницей была на славу: коврики вязала, бисер нанизывала, по дому, что могла, помогала. Чуть больше сорока лет ей жизнь отмерила, и Галина смогла прожить их достойно.
   Со временем сменили супруги Брусовы работу, перешли в райпотребсоюз. И началась таежная жизнь, пасека Василия стояла по Амылу, в 60 километрах от села. Там в основном и жили. Дети дома с бабушкой оставались. За них особо Евдокия не переживала, строгость и твердость нрава мама ее через всю жизнь провела. До сей поры внучка вспоминает, что не было у бабули оправданий – что времена иные или жизнь другая стала – добропорядочность для нее всегда на первом месте. Потому и внукам не всегда удавалось на дискотеку удрать.
   А в тайге, на заимке, работы было много круглый год. С осени до весны охотничал супруг, на рыбалку ходил. Евдокия старалась не отставать – везде успевала: и дома трое ребят, и во дворе хозяйство, и в лесу, на болоте в сборе клюквы, не угнаться. Дети подросли – с собой брала. Так и хранят в своих детских воспоминаниях они крутые скалы Чокура, перекаты Амыла, тишь на пасеке, едва разбавленную жужжанием пчел, необычный в тайге запах свежеиспеченного хлеба. Крупные ягоды, что откатывали дружно, – черника, голубика, клюква. Полы, устеленные соболиными шкурками: после охоты отец расстилал и перебирал для сдачи. К Брусовым замечаний по работе никогда не было, на совесть трудились.
   
  ОСТАТЬСЯ
  ВЕРНОЙ СЕБЕ
   
   КАК знать, возможно, за голодное босоногое, полное горечи детство наградила Евдокию Маркиловну судьба вот этим счастьем. Не было в ее доме больше черного хлеба и голодных глаз, имелось во что детей нарядить, куда усадить, чем накормить.
   Выросли дети. Старшая дочь Татьяна, уехав учиться, вернулась домой с парнем. Смеются до сей поры над тем, как теща учила городского зятя траву косить. Сама чуть выше пояса ему, обнимала сзади и водила его руками литовку. Прошло время, не угнаться было за ним в сельских работах. Так уже вышло, что смерть не спросила, рано забрала. Как раз в Кужебар в гости приехали. Видимо, так полюбились горожанину сельские просторы, что здесь он и остался навсегда. Татьяна вернулась жить в городе. Ее дочь Марина уже взрослая, рукодельница знатная. В подарок бабуле икону Божьей Матери вышила. Сынок младший с семьей сейчас живет в том самом доме, откуда дед его на войну уходил. К матери он каждый день приходит, да не один раз. Ей ведь 85 уже исполнилось. А переезжать куда­то она наотрез отказывается.
   И сейчас главное для детей – угомонить ее хотя бы немного. Она ведь то в огороде полдня пропадает, то во дворе дело себе найдет, нет ей удержу. Сын рядом, дочь приезжает часто. Но все же одной немного неуютно, грусть частенько приходит в гости. Скучает она по своему Василию. Больше десятка лет назад оставил он ее одну: болезнь победила таежника. Но грусть ее светлая, да воспоминания добрые. Не на что жаловаться – не зря живет.
   Маленький дом. Чистенько, тепло, очень уютно. Везде яркие краски, нет в нем серости и уныния современных модерновых одинаковостей. Каждый предмет особенный, со своей историей. И под стать этому маленькому миру хозяйка. Смешливая, добрая и интересная женщина. Не уставшая жить. Находящая в каждом новом дне доброе и хорошее. И не важно, что морщинки, что руки натруженные, что платье немного не так сидит, главное – душа, что в глазах светится. Совсем юная…
  Елена КРЮКОВА
  Фото автора
(АП)