Помню всегда:
я русский офицер
— ТОЛЬКО не делайте из меня героя, — с  полуулыбкой на лице говорит  Александр Гоголь (на снимке),  подполковник Российской армии в запасе, — я не был им. Я просто русский офицер и старался служить своей Родине верой и правдой. 
Выбор. Право на него есть у каждого из нас, и мы ежедневно его используем.  Но серьезные решения, от которых зависит жизнь и дальнейшая судьба, кто­то принимает взвешенно, а за кого­то решает случай. Наш герой верит в силу случайностей или в ангелов­хранителей. В судьбе не раз и не два получалось избежать опасности именно по  чьей­то непонятной воле. Иначе не объяснить.

 
   Корни его семьи где­то на Полтавщине, откуда потом прадеды выехали в Рязанскую губернию и дальше  — в Сибирь. Отец Александра Васильевича на фронт во вторую мировую уходил из сибирских просторов, пройдя все фронтовые дороги,  вернулся домой с молодой женой.  Александр родился в Чадане республики Тувы.  Вырос, закончил школу.  И вот тут первый выбор – кем быть? Средний брат был курсантом военного училища, но единожды побывав у него в гостях и просидев полдня в ожидании на КПП, Гоголь разочаровался в карьере военного – необходимость соблюдать железную дисциплину его не прельстила. Тем не менее была предпринята попытка поступить в школу милиции, увы, неудачная. И потому остался отрок дома. И этот год стал испытанием для семьи – прилежным поведением Александр не отличался. В итоге молодой человек был отправлен в украинские земли,  к родственникам. 
   Там устроился работать на завод, но к развлечениям не охладел – все та же веселая жизнь молодого человека. Денег зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе некоторые вольности. И кто знает, чем бы это закончилось, если бы в гости не приехал дядька, кадровый военный. Посмотрев на  шалости племянника, взял его за шкирку и в военкомат. Пришлось юному Гоголю дать слово, что он поступит в военное училище. Вот так  и стал Александр Васильевич курсантом Хмельницкого высшего артиллерийского военного училища.  Первые полгода были отмечены огромным количеством рапортов об увольнении, но их никто даже рассматривать не стал. А потом, когда после первого курса он приехал в Туву на каникулы, вдруг понял, что желания задерживаться здесь нет,  он скучал по своему училищу. И с того времени курсант Гоголь стал примером, окончив училище, получил  диплом с отличием. 
   — У нас, отличников, было право выбора места службы, — рассказывает подполковник, — конечно, самые желанные — заграничные военные округи: Германия, Венгрия, Чехословакия. Я  просился в Венгрию, но мне категорично заявили — мест больше нет, взамен предложили Кавказ. Это потом я выяснил, что один из офицеров, принимавших у нас экзамены, был полковник Абрамян,  он  и приехал за тем, чтобы подобрать себе  новый состав офицеров, его выбор пал на меня. Так что первым местом службы стала  сотая артиллерийская дивизия города Тбилиси.  И знаете,  в тот день, когда впервые надел офицерскую форму и погоны, окончательно понял – это моя жизнь. Это гордость, патриотизм, вера – все, чему я посвящу себя — служить Родине!
   И это были совсем не громкие слова,
   это стало девизом жизни.
   Время шло, служба складывалась успешно. Карьера многообещающая. Гоголь ждал повышения – вот­вот должны были назначить командиром батареи.  Шел 1981 год.  В один из дней заметил, что всех коллег вызывают к командиру, а его стороной обходят, поинтересовался у офицеров, в чем дело. Выяснил, что в Афганистан нужна была замена.  Слегка обидевшись на невнимание к себе, отправился Александр самостоятельно в кабинет командира, и вышел оттуда с новым назначением.  Отправка была намечена на декабрь, оставалось время съездить попрощаться с семьей, но пока собирался – пришел приказ, и в ноябре старлей Гоголь уже летел в Ташкент, потом рейс на Кабул. А там уже война.
  
  ДОБРО
  ПОЖАЛОВАТЬ...
  В АД
   
   АФГАНИСТАН встретил режущей глаза желтизной – везде выжженная земля. И невыносимо яркое солнце. Только вышли из самолета – первая картинка: на дороге, идущей чуть ниже посадочной полосы, взрыв, спешащий куда­то ГАЗ­66 налетел на мину. Добро пожаловать в ад.  При распределении было желание не попасть в самые горячие точки. Не сбылось. Назначение в одну из них – 101 стрелковый полк,  провинция Герат.  
   – 140 километров   до расположения части на БТРе ехали трое офицеров. Через неделю одного убили, второй позже стал Героем СССР.  А мне довелось прожить в этом мире два года и вернуться домой. 
   Наш полк был в постоянном состоянии войны, операции не прекращались. В старом городе, одном из самых крупных, по меркам той страны, стреляли бесконечно. Мы ехали психологически подготовленными к тому, что эта война – освободительная, и поначалу сомнений в нашей нужности там не возникало вообще. Нас учили воевать в учебных боях. Постоянный  противник, конечно, не реальный, — НАТО, нечто безликое, но угрожающее нашей стране. А тут было все по­настоящему.  И чуть поколебалась вера в праведность, когда понял, что в этих  непонятных играх гибнут мирные жители, дети. И не только афганские – погибали и наши мальчишки. Те, за кого болела душа. И нужно было пережить все. Первого убитого врага помню, как будто было вчера:  я с отрядом иду по одну сторону забора, и слышно, что с другой стороны тоже кто­то крадется, мы замираем. И вдруг через забор летит автомат и следом за ним фигура боевика, а за моей спиной — ребята,  не думая, нажимаю на курок — вылетает весь рожок. Потом только мой вздох – и снова в путь. 
   Мне не пришлось быть при штабе, я всегда с солдатами – пехота, разведотряд. 
   Страшна на войне смерть. Страшен случай. Лежим рядом с мальчишкой­срочником. «Сынок, пригни голову, — рукой склоняю его голову, — сынок, пригнись. Сынок!» — тишина, во лбу рана. Все, нет мальчишки…  А мне опять писать письмо домой — что сказать, где искать слова. Шел, писал, встречался с родителями. И только там при личных разговорах можно было говорить правду, не те официальные  стандартные слова, что писали в письмах. А то, что горело внутри.  Война — это нестерпимо больно. Это резкая и острая, почти непереносимая боль, когда видишь, во что превратил обстрел только что спокойно идущую колонну с молодыми солдатами. Кровавое месиво. Но и это ты должен принимать спокойно, ты — командир. Ты комбат, у тебя нет права на эмоции и ошибки. 
   Но отступления от правил были и там. Одно из них считаю правильным, хотя это нарушало вообще все понятия армейской дисциплины. Даже там, в условиях войны, процветала дедовщина. Я узнаю о том, что двое старослужащих просто мытарят молодого. Строю всех, вызываю этих зачинщиков и без слов со всего размаху, просто, по­мужицки, даю одному из них по лицу. Неправильно, знаю, но зато оказалось действенно.  Своих больше не трогали.
   Главное для офицера – его люди, его солдаты, за которых он в ответе. И если ты любишь их, если действительно ты – тот самый батяна­комбат, тогда и они за тебя в любое пекло. И, может, именно они или счастливый случай однажды спасли жизнь Гоголю. Вокруг расположения было шесть постов, и их необходимо было регулярно проверять. Обычно старший лейтенант делал это вдвоем  с водителем. Но в этот вечер  почему­то вдруг взял с собой четверых служащих, и все вместе они налетели на засаду.  Он ничего не помнит, получив ранение, потерял сознание, а ребята провели бой, спасли жизнь командиру. 
    
  ВЕСТОЧКИ
  НАДЕЖДЫ
   
   ДВА года в ярко­желтом жестоком мире.  Краткий отпуск дома с семьей и вновь обратно – в Герат. Там было получено звание капитана. Новые погоны Гоголю вручил комдив генерал Громов.  
   Но и на войне есть место сентиментальности. Самым дорогим и счастливым моментом для всех там  было прибытие почты. Не важно, кто ты – солдат или генерал, весточка оттуда, из мира –  нет ничего важнее.  И летели письма, полные вопросов, надежд, планов.  Вы просто будьте, мои родные, друзья, близкие. Вы просто ждите. И пусть я вернусь, пусть состоится встреча в родной стороне.  
   Капитан Гоголь тоже писал письма и, как все, ждал весточки. Но кроме семьи и друзей, его письма шли еще в один пункт назначения —  туда, в детство, в Туву. Он писал ей, Галине. Своей самой первой детской любви. Той девочке, с которой была первая весна. Так вышло, что пути их разошлись. Но эта любовь так и жила в его душе, несмотря на то, что оба давно имели семьи, жили в разных частях огромной страны. Он все равно писал, не получая ответа, просто рассказывал ей о том, что сегодня есть в его жизни. Так было легче, детская любовь спасала, оставаясь крошечным лучиком счастья в горечи военных будней. Он проверил на себе, что значит просто надежда на ответ. Точно узнал, что истории повторяются. Ведь отец когда­то с Великой Отечественной написал любимой девушке друга, что  того больше нет.  И полетели письма, сначала делили боль, а потом сложилось иное – та девушка стала женой. Возвращаясь с Победой, отец заехал за невестой, и они прожили всю жизнь в любви и понимании.  Но здесь надежда на ответ оставалась тщетной. Еще не пришел срок сбыться…
   Время шло. Замены капитану все не было. Его служба в горячей точке давно закончилась, а он все ждал приказа. И вот уже совсем уставшему комбату дают добро на возвращение на Родину. Пришло время армейской традиции – дембелей берегли, стараясь оставить вне боев. Но те, в свою очередь, берегли молодых и шли сами на передовую. Нередки случаи, когда погибали за несколько дней до отъезда – на самой последней операции, куда шли  добровольно, давая молодому поколению шанс  научиться выживать в этой войне. Так и комбат – до последнего не берегся, и только когда, наконец, получил весть о том, что может выехать, уперся – отказавшись лететь за документами сначала через всю страну в Кабул, потом обратно. И начальство пошло навстречу: на месте, в войсковой части, проставили все необходимые отметки, и отправился   домой через Кушку, оттуда в Ашхабад.
   — Представляете, поезд пришел в Ашхабад седьмого ноября. Весь город украшен – флаги, транспаранты, люди вокруг улыбаются. Тогда этот день был в нашей стране праздником. И мне казалось, нет большего счастья – я  дома. Война осталась позади, там, за маревом, за горами, на горящей земле.  Я выжил, вернулся.  Забрал семью и в отпуск.  
   А потом служба в Житомирской области, неподалеку от Чернобыля. И в день, когда произошла катастрофа на АЭС, его опять спас случай — по ситуации на службе он не попал  в команду, направленную на станцию. 
   Потом — Германия. Звание подполковника. Дивизион, который был под началом Гоголя, вывели под Самару. Это уже было время, когда  страны, той, которой присягал на верность, не существовало. Кому служить? Где теперь Родина? Братья в России, родители к тому времени перебрались в Белоруссию. Кто из них роднее? И подполковник, выслужив срок, в 1994 году ушел в отставку. Уехал в Украину, где был его дом. Через год – очередная боль – новая война: это его ребята, из того самого полка, полегли в Чечне под Грозным. Это они стали прототипами фильма «Чистилище». Его сослуживцы, те, за кого он отвечал. И эта боль – зарубкой на сердце. 
  ПРИСЯГЕ ВЕРЕН
   
   В ТЕ годы и на гражданке было несладко. Дом построил, работу, казалось, нашел по душе. Но 90­е рушили все. Супруга, привыкнув жить в Европе, засобиралась за границу на постоянное место жительства.  Александр Васильевич категорически отказался выезжать – пусть Украина, Белоруссия или Тува, что угодно, но только здесь – в союзе, от которого никак не получалось отвыкнуть. Семья разъехалась. Много было пройдено. Потом пришлось оставить обжитую и ставшую почти родной Украину, уехать к матери, оставшейся вдовой, в Беларусь.  И пытаться наладить жизнь там. 
   И тут пришло время вернуться самому прекрасному – первой любви. Он ведь всю жизнь старался не терять из вида девушку, которой оставил свое сердце однажды. Через много лет их связала всемирная паутина – они нашли друг друга в интернете, социальный сайт стал местом свиданий. Долгая переписка. И, оставшись совсем один,  Александр Васильевич принял решение – отправился за своим счастьем в далекую Сибирь. Многое пришлось преодолеть и здесь – даже получить гражданство ему, офицеру Российской армии, было непросто. Но сегодня уже все позади. Он сумел доказать свое право назвать нашу страну Родиной. 
   — Сегодня смотрю новости о ситуации на Украине, и вновь горько, опять война, опять прикрытая великими  идеалами иных, —  делится офицер запаса. — Иногда общаюсь по скайпу с одним из сослуживцев, жителем западной Украины, и искренне недоумеваю — его мнение  — москали во всем виноваты. Москали! Та страна, которая дала тебе когда­то возможность расти, учиться, жить. Та, которой на верность ты, юный выпускник военного училища, русский  офицер (тогда все мы были русскими), присягал на верность. Что тут скажешь? Впрочем, эти люди сами себя наказывают. Им теперь все равно, с чьей руки есть, лишь бы есть.   Когда люди теряют честь – это огорчает.  Больше всего не люблю нечестность и предательство. Нас учили быть верными, справедливыми, смелыми и решительными. И главное, что всегда старался сохранить в себе – человечность, с этими принципами и шел по жизни.  Как бы там ни было, что  бы ни случалось в моей жизни, я был и всегда останусь горд за то, что я есть русский офицер. Нет достойнее звания.   
   
  Елена 
  ФИЛАТОВА.
(АП).