Нелегко служить в элитных

ЕГО забрали в армию в 1985 году, 9 мая — дата, прямо скажем, символичная для успешного начала ратного дела. В эти элитные, как считается, войска, он был приписан еще в военкомате призывной комиссией. И хотя война в Афганистане шла не первый год, а принадлежность к ВДВ только увеличивала вероятность оказаться там в составе ограниченного контингента войск, мысли открутиться от исполнения воинского долга даже не возникало. Наоборот, как у абсолютного большинства парней того времени, это воспринималось как проверка на мужскую состоятельность.
Случай на пересыльном пункте в Красноярске, когда два сержанта ВДВ «угомонили» многочисленную компанию подвыпивших и разбушевавшихся призывников, только добавили уважения к роду войск. Утром стало ясно, что он в составе молодого пополнения в сопровождении этих сержантов и офицеров выезжает в учебную дивизию.
«Учебка», как ее называют, оказалась под Каунасом тогда еще союзной республики Литвы. Специальностей в ней было много, Станислав попал в группу по подготовке командиров отделений – сержантов.
СПЕЦИФИКА этого направления в том, что нужно овладеть навыками не только руководителя, но еще и другими — механика­водителя, оператора­наводчика и так далее, пусть и в меньшей степени, чем узкие специалисты. Наряду со спецкурсами каждый день проходили занятия по физической подготовке, в течение дня один ее вид плавно перетекал в другой. «Нагрузка была серьезная, — признается Станислав Иванович, — даже для меня, сельского жителя, привыкшего к физическому труду и со второго класса серьезно занимавшегося спортом. Никаких компромиссов и поблажек, казалось, что весь день состоит из физподготовки с короткими перерывами на прием пищи и сон».

«Крылатая пехота»

ВДВ еще называют «крылатой пехотой», на счету каждого десантника к концу службы несколько прыжков с парашютом, а войсковая разведка, в силу своего профиля, пожалуй, самая «прыгучая». Теорию и практику парашютного десантирования в учебке преподавали буквально с первого дня. Тренажеры, от примитивных, типа лестницы с большими ступенями и максимальной высотой два метра, где отрабатывается техника прыжка и приземления, до серьезных, позволяющих отрепетировать процесс «в миниатюре», плюс теория — все направлено на то, чтобы довести действия бойца до автоматизма. Самое пристальное внимание — освоению техники укладывания парашюта. Боец свое снаряжение укладывает сам. Все действия разделены на шесть этапов, исполнение каждого с соответствующим качеством отслеживает инструктор. Муштра, которая, надо признать, присутствовала, работала на сохранения жизни бойца.
«Первый прыжок совершили не ранее чем через месяц занятий с самолета АН­2, — вспоминает мой собеседник. — Не скажу, что страх или паника, мандраж какой­то охватил перед тем, как сделал шаг в пропасть. За ту секунду, что замер перед выходом, успел сфотографировать взглядом внизу желтый квадрат — песчаный полигон, над которым прыгали, а потом охватило чувство эйфории от почти свободного полета. Если честно, шагнуть из самолета во второй раз было труднее.
Для нормального человека состояние волнения, возбуждения в таких случаях нормальное. Вот и у меня до завершающего полета с парашютом, а их за службу было более тридцати, адреналин выбрасывался в кровь, только ощущения были разные. Привыкли и стали АН­24 называть трамваем, проведя аналогию с наземным транспортом, где люди на остановках спрыгивают мимоходом и так же запрыгивают. Затем был прыжок с транспортного самолета ИЛ­76. Когда сидишь в пустом салоне этого гиганта, кажется, что находишься в чреве животного, который дико ревет. Да и скорость его не ниже 400 км в час (в два раза больше, чем у «Аннушки»). Шагая из транспортника, чувствуешь динамический удар такой силы, что поток тебя буквально слизывает с борта».
Затем в послужном списке Станислава появятся ночные прыжки, со сверхмалых высот, с посадкой на воду, в лес. Интереснее всего для него будут две последних разновидности, но издержки есть в каждом: то сложности сушки парашюта, то необходимость выскребать из купола веточки и листочки до мельчайших. «От затяжного прыжка — исключительные эмоции, — делится он и старается объяснить, — при обычном прыжке парашют раскрывается через три секунды полета, а при затяжном — через 23. Здесь вместо традиционного положения — в виде человеческого эмбриона — мы могли расправить руки и лететь «крабиком». Вот только в наше время очков не было, прищуривались, стараясь разглядеть приближающуюся землю, а приближается она со скоростью более 200 км в час. К слову, парашют раскрывается автоматически — срабатывает специальный прибор. Принцип действия его разный, но механизм исключительно надежный. Кто дернул кольцо (кстати, такие кадры тоже бывают в фильмах), тот попросту испугался и отошел от инструкции, где такие действия предусмотрены на случай отказа прибора или внештатных ситуаций. Десантник за такой поступок будет иметь неприятности, говоря гражданским языком, и посвятит парашютно­десантной подготовке все свободное и несвободное время».
Умение обращаться с парашютом — один из главных навыков, который необходимо было освоить нашему земляку, ведь служил он в отдельной разведроте дивизии. Рота, приравненная к военной части, численностью всего 70 человек, подчинялась напрямую командиру дивизии. Перед ней стояли задачи получения информации с целью дальнейшего ее использования для уничтожения противника и нанесение максимального урона всем видам его коммуникаций: то, что главное при проведении войсковых операций, — связь, без нее войска слепы — истина общеизвестная.

Особое
подразделение

СПУСТЯ месяц, как С. Федорцов попал в учебную дивизию, перспектива оказаться в Афганистане вырисовалась вполне определенно: их роту переформировали, составив из служащих разных взводов отдельное подразделение и присвоив ему название «Афганский». Начался сбор документов, к работе с рядовым составом приступили сотрудники особого отдела: моральный облик советского солдата, которому предстояло служить за пределами Родины, должен быть «на высоте». В течение пяти месяцев они готовились по отдельной программе. «Остальные на нас смотрели с некоторой долей страха и уважения, — говорит мой собеседник, — закончили обучение, получили звания младших сержантов и ждали, когда отправка. Нас построили и объявили: распределение будет по Союзу. В тот момент даже сожаление какое­то было, а теперь думаю: слава богу, что не понадобились наши тела и души».

Серьёзная служба

СТАНИСЛАВУ хотелось серьезной службы, попасть в Псковскую дивизию ему помог заместитель командира взвода, красноярец. Получив назначение командиром отделения, теперь уже он отвечал за уровень боевой и политической подготовки вверенных ему бойцов. Сейчас считает, что его педагогическую деятельность предопределила армейская служба. Весь день солдат чему­то учится, совершенствуется и всем этим руководит сержант, поэтому у настоящего командира отделения закладываются серьезные основы организации и ведения коллектива к поставленной цели, а фундаментом методики является дисциплина и требовательность. «Педагог, который «сюсюкается» с детьми, на самом деле им серьезно вредит, эта внешняя доброта выйдет детям боком». Этот принцип проверен Станиславом Ивановичем временем — более 20 лет тренерской работы подтверждены результатами: его воспитанники — многократные призеры и победители первенства Красноярского края и России по туризму.
Свою задачу, как сержанта, наш земляк выполнил. На сдаче зачетов по различным видам подготовки, которые проходили в дивизии каждые полгода, его отделение всегда получало оценку «отлично». Сам тоже не отставал от солдат, иначе нельзя командиру. Как­то в одном из многочисленных учений, выполняя основную задачу по уничтожению объектов условного противника, захватил начальника разведки дивизии. Тот пытался обнаружить разведовательные группы отделения Федорцова, которые, к слову, в зимних условиях передвигались на лыжах и пешим порядком, но попался сам. Сказать, что главный разведчик дивизии был расстроен этим фактом, — ничего не сказать. Но, в конечном итоге, во главу угла была поставлена боеспособность дивизии, а Станислав Федорцов получил благодарность за службу, повышение в звании и отпуск на Родину.


Сила десанта
не в кулаке

ДВА года в армии завершились, но они стали, без преувеличения, школой жизни для моего собеседника. И хотя порой было неимоверно тяжело, где­то — бессмысленно, теперь, спустя годы, он считает, что все было правильно: успех приходит только через преодоление и систему подготовки. Конечно, в армии было место всему, в том числе и юношеской браваде: какой десантник не ломал кирпичи, не разбил хоть одну бутылку о голову, не выскакивал на ходу из машины… Но это не отражает сути воздушно­десантных войск, да и в целом армии. Сила любого рода войск, считает Станислав Иванович Федорцов, не только в техническом оснащении и физической подготовке служащих, но и умелом ведения боя, знании тактики. Главное у десантника не кулак, а то, как хорошо соображает его голова. И еще — он всегда готов первым встать за Родину.
Ольга МИТИНА. (АП).