И БЫЛ НЕЛЁГКИМ ПУТЬ…
НАД Красносельском вставал рассвет. Первые лучи солнца пробивались через тучки, цеплялись за макушки сосен. Тяжелый туман, сырой и промозглый проникал во все уголочки мира и набухал каплями. Деревня лениво просыпалась. В маленькой избушке появилось движение — Колька, с трудом разлепив глаза, сполз с полатей. В доме было стыло, и вылазить из-под одеяла совсем не хотелось. Полусонный мальчишка выскочил на крыльцо. От утренней свежести дух захватило, холщовая одежонка не спасала, холодная сырость охватила разом, остатки дремы слетели моментально.
ОГЛЯДЕЛ улицу – может, где уже дымок от печи вьется, тогда повезет, не придется самому воевать с кресалом, разводя огонь. Утро выдалось удачным – у соседки печь уже топилась, он заскочил в дом, схватил совок и побежал к соседям, назад нес весело потрескивающие угольки.
Через минуту и в его доме затеплился огонек. С вечера были подготовлены два чугуна, один побольше – паренки для свиней, второй, маленький, с супчиком для себя. Чуть позже нужно сунуть их на угли, но это дело привычное, оставалась еще минутка на роздых. На полатях сладко посапывал Васька, младший братец. Тихо гудел огонь, по дому разливалось тепло.
Колька присел на лавку, прижался к теплому боку печи, согрелся и придремал. Улыбка осветила лицо — он увидел во сне ее, маму. Ласковую и добрую. Она уселась рядом, прижала к себе и, тихо касаясь ладошкой вихров на макушке, что-то говорила ему. Наяву он почти не помнил ее, она давно умерла, но тепло материнской ладошки на голове оставалось в памяти, как редкое мгновенье счастья. Он всегда чувствовал ее незримое присутствие рядом: и когда остались они с отцом, который в растерянности не знал, за что хвататься. И когда провожал тятьку на фронт, выскочив за околицу, со слезами и плачем. И когда отбивал Васю у работников собеса, что собрались забрать меньшого в детдом.
Казалось, совсем недавно все были вместе и все было по-иному. В начале тридцатых годов, когда Колька был еще совсем маленьким, в Красносельске жили единоличными хозяйствами. Репины были небогатыми — кусочек пашни, огород, коровенка, лошади и разная хозяйственная мелочь. Отец ходил по деревням, шил одежду. Портному платили, чем могли — продукты, материал, шкуры, но большой помощи семейному бюджету от его деятельности не было. Дома он бывал редким гостем.
А вокруг деревни – тайга, и люди по ней разные ходили, хватало и лихоимцев. Караулить свой двор нужно было постоянно, не ровен час сведут животных, а потом ищи в поле ветра. Так что, чуть собака забрехала, беги с проверкой. Мать и добегалась из теплой избы на улицу, слегла с воспалением легких и сгорела в одночасье, оставив четверых сыновей, самый малый еще разговаривать не умел.
«Коля, просыпайся, Коля,» — ее голос звал, и он четко расслышал слова. Она уходила мимолетным туманом, а он жмурил глаза, стараясь удержать мгновение. Короткий вздох, и сон как рукой сняло, пора за работу – всех накормить, разбудить Васю, наказать на день забот, он хоть и маленький, но рассчитывать им не на кого, так что и ему достанет дел.
Управившись со всем, катая по столу горячую картофелину – свой завтрак, он задумался: огород пора прибирать, лен выдергать, дров не мешало бы еще приготовить. Дел на добрую семью, но успеть нужно все вдвоем, на бабушку расчета нет, у нее свой двор, хоть так немного подсобляет по дому, и то ладно.
Новая жизнь до Красносельска добиралась долго, но в конце 30-х была в деревне школа, изба-читальня, открылась промартель. Ребятня бегала на школьные занятия, женщины по хозяйству управлялись, а мужики занимались производством — гнали пихтовое масло, готовили лес, сплавляли его по реке, вывозили на плотбища, проводили первичную обработку. Работали бондарные мастерские — кадушки, лагушки, лопаты — все, что могло пригодиться в крестьянском быту и производстве. Произведенное сдавали в минусинский леспромхоз, откуда уже и шло дальнейшее распространение товара.
ПОТОМ приняли решение распахивать земли и сеять зерновые культуры. Единственной тягловой силой были лошади, а кормить их при таких нагрузках нужно вволю. Небольшой пахотный клинышек артели засеяли овсом, получили неплохой урожай, с того и начали наращивать производство. А там грянула война, и зерно стало государственной повинностью – фронту нужен хлеб.
Воевать один за другим ушли старшие братья, отец, односельчане. Деревня опустела. Оставшиеся малолетки, старики и женщины взяли на себя все обязанности. По весне землю вспахать, засеять, летом — прополоть, осенью сжать хлеба, связать снопы, свозить в овин и обмолотить. Все лучшее сдать государству, остатки на трудодни расписать и жить тем, что смогли получить. Никто не отменял планов по заготовкам древесины и дикоросов. Так же гнали пихтовое масло, освоили производство мятных капель, гнули дуги, делали сани, телеги, работ в артели – на круглый год и по 24 часа в день. А если в артельных делах выпала минутка, бегом домой, там тоже забот не счесть.
В маленьком доме Репиных остались двое мальчишек. На все работы братья ходили вместе, но старший всегда плечо за младшего подставлял. А что дома не бросал, так и к труду привыкнет, да и, глядишь, на артельной смене покормят немного.
Колька, устав до слез, сел в борозду. Сил уже не оставалось. Плуг казался совсем неподъемным, а его нужно было с усилием вгонять в землю. И, казалось, поле под ногами, бредущая впереди лошадь и яркое солнце, палящее лопатки, будут бесконечным. Прошла минута, другая, ветерок высушил слезы, мальчишка встал, с трудом поднял плуг, повис на него всем телом и понукнул доброго конягу. Медленно, шаг за шагом, мерил он землю босыми ногами. За день умудрялся обработать до гектара пашни. Это была весна 1942 года, пахарю не исполнилось еще и 12 лет.
Потом, в 1946 году он будет представлен к государственной награде – медали «За доблестный труд». В новом веке его признают тружеником тыла и приравняют к ветеранам войны, а пока от зари до зари – работа.
В горенке свет от лучин, это и не свет даже, а колеблющиеся по стенам тени. Грустный напев стройных голосов в репинском доме. Хозяйки в доме нет, потому милости ради собрались солдатки для сирот лен прясть и поют песни горькие под жужжание веретена. Мальчишки все, что смогли, сами сделали — лен вырастили в огороде, удался он на славу. Длиннющие стебли начали клониться к земле, потемнели – самое время вязать. Дело нетяжелое – срезаешь, в валки выставляешь, чуть подсохнет в снопы вяжешь. После мочить да теребить нужно. И уже потом – прясть. Из ниток грубых и серых бабушка холст соткет. Покрасит, постирает, отдаст мастерицам, глядишь, к новому году у парнишек рубахи и штаны будут. И не важно, что грубое полотно натирает до крови, тело привыкает, и перестаешь обращать внимание на такие мелочи.
ВОЙНА ушла, оставив после себя горечь потерь. Не вернулся с фронта отец, у стен Берлина погиб старший брат, всю войну прошел средний, вернулся домой через долгих восемь лет службы. Николай научился всему — хлеб растить, деревья валить, столярничать, плотничать, масло варить, знал тайгу как свои пять пальцев. В доме не хуже женщины управлялся – убрать, постирать, сготовить. Младший Василий в школу пошел. У Николая больше такой возможности не было – четыре класса, что успел он до войны закончить, останутся его «университетами» навсегда.
Надумал Николай жениться. Лет еще немного, но взрослость не годами меряется, а состоянием души. Немало хлебнул он в жизни. Устал от сиротства. Девчоночки, что веселой стайкой бегали на танцы, казались ему совсем маленькими, хоть и были ровесницами. Колю тянуло к настоящему, женскому теплу. Чтоб хозяйкой была, любила и понимала. Заприметил он одну, запала она в душу. Все открыл ей, во всем признался, а она отказалась: «Стара я для тебя». Да как же так, разве пять лет разницы повод терять такую красавицу. Ну уж нет, никому не уступит Варвару Гавриловну.
Варвара сидела в бондарной мастерской, руки занимались привычной работой – растачивали клепки, подгоняли одну к другой. А в голове вился хоровод мыслей: «Странный парень этот Репин. Такой красивый, статный, работящий. Совсем еще молодой. И откуда такие речи? Замуж зовет. А может, зря отказала? Или шутит? Вон сколько послевоенных девчонок подросло, на всех кавалеров не хватает. А он ее, «перестарка», сватает, как-никак двадцать годов с хвостиком. Зачем я ему? А с другой стороны, вдруг и вправду любит? Потеряю его, себе не прощу. Пусть хоть день, но буду счастливой. Придет еще раз, соглашусь, и будь что будет».
Не отступил Николай. И Варварушка, Валюшка, как ласково он называл свою суженую, вошла в его жизнь доброю женой и осталась единственной и самой любимой женщиной. С нею в дом пришли покой и порядок.
Слегка колыхнулась занавеска, Варвара не понимала то ли спит, то ли нет. Но женщина в светлом одеянии, улыбаясь, медленно подходила к кровати. Варя не знала ее, но что-то знакомое было в обличье. А та подошла, села рядышком и ласково глядя на Варю зашептала: «Доченька моя, Коля выбрал себе хорошую жену. Ты осуществишь мою мечту – девочку родишь, здоровенькую, красивую. Не бойся, все хорошо будет». И едва коснувшись рукой, исчезла. Варя проснулась, она поняла, кто это был. Значит, будет дочь, свекровь приходила, сказала, там не ошибаются.
«Коленька, вставай, беги за мамкой, время мне», — горячий шепот проникал в сознание Николая. Он соскочил и побежал к дому тещи, она принимала роды во всех окрестных деревнях, умела лечить, помогала людям. Скоро обернулся: повитуха, не посмотрела, что зять, сердито отправила прочь. Но куда спрятаться от боли Вариной, в доме всего одна комнатка. Николай упал на пол, накрыл голову руками, пытаясь не слышать плача жены. Казалось, время тянется бесконечно, весь шум в доме застыл и перестал звучать, и вдруг густую тишину пронзил крик. Звонкий, младенческий. Николай глотал слезы, а сердце захлестнула волна счастья: «Я отец. Это мое дитя заявило о себе всему миру. Это моя доченька родилась».
С такой же счастливой гордостью встречал он появление всех своих ребят. Дети у Репиных, как на заказ, появлялись: первая дочь Анна, второй — сын Анатолий, потом Полина и Владимир.
ЖИЗНЬ в Красносельске текла своим чередом. Уже привычные к земледелию артельщики засевали поля, добивались невиданной урожайности зерновых – до тридцати центнеров с гектара. Разводили скот. Не оставляли и лесозаготовок. Где-то там, наверху, менялись начальники и названия леспромхозов, а в тайге рядовой работник знал свои обязанности и исправно исполнял их. Старались, трудодни вырабатывали и привычек менять не собирались. Однажды приехало с инспекцией высокое начальство, огляделось, посмеялось, что таежники на «палочки» работают и предложило перейти на денежную систему оплаты труда. Испугались красносельцы, а как же жить? Да только с деньгами все проще оказалось – муку везли к ним из города, продукты, каких они отродясь не видели. Приоделась деревня в ситцы разноцветные, в сапоги да туфли, в платки яркие. Мужики старались заработать побольше, гнали выработку по две нормы.
Маленький пихтовый заводик колесил по таежным заимкам. Заканчивалась выработка в одном районе, переезжали в другой. Технология проста, но очень трудоемка. Огромный чан забивали пихтовой лапкой, чем мельче, тем лучше. Входило в емкость несколько возов. Система выпарки масла чем-то напоминает тривиальный самогонный аппарат. За одну закладку выгонялось до 20 килограммов масла. По технологии, чан после выгонки необходимо было охладить, вычистить и заполнять заново. В сутки, по правилам, только одна закладка. Но кто их соблюдал правила те. Не успела откипеть масса, чан открывали, горячую лапку выгружали вилами. А он выше роста человеческого, под конец как в горячей бане, у каменки, температура до 60 градусов, хвойный запах обжигает. Но емкость чистили, заново загружали. В ночь второй раз поджигали. Итого в сутки почти полсотни килограммов готового продукта, стоимостью 1,788 рубля за килограмм.
МЛАДШИЙ брат Василий в армию ушел, после отправился в Туву счастье искать, старший брат своей семьей жил. Николай с женой себе дом в деревне поставили, большой, просторный. Подрастали дети. Девочки, как водится, ближе к матери, учились женскому мастерству. Мальчишки с отцом в тайге. Старший Анатолий и вовсе лесным жителем стал. Замечал каждую мелочь, в его кровь шум таежный вошел, сила вековечная. Мог один бродить в неведомых таежных переходах, ориентировался, как в собственной ограде. Еще пятнадцати лет не было, когда он в одиночку первого медведя убил. Собирался на охоту, отец только спросил, не страшно ли? Отшутился мальчишка и ушел. Николай виду не подал, а сам до свету не спал, все выходил на улицу, сына высматривал. От беспокойства места не находил. А вернулся Толик, отец с нарочитым равнодушием поинтересовался, как прошла охота, и поздравил сына с удачей.
КОГДА закрыли леспромхоз, деревня начала разъезжаться. Репины переехали в райцентр. Николай Иванович устроился столяром в межрайонную строительную организацию, Варвара Гавриловна работала на почте, потом диспетчером на нефтебазе. Выросли дети, выучились. Дочери в Красноярск уехали, там судьбу нашли. А сыновья рядом с отцом. Анатолий Николаевич Репин не одно десятилетие в районе охотоведом работает. Никуда он от своей вотчины не ушел. Владимир Николаевич — в милиции всю жизнь, не так давно звание подполковника присвоили. У всех дети, внуки уже. И правнуки Коли Репина по земле бегают.
БОЛЬШОЙ, светлый дом. Нехитрое убранство и ситцевые занавески на окнах. Тишина, звенящая и пугающая. На столе стопка грамот Николая Ивановича Репина за доблестный труд. Медали на парадном пиджаке. И грусть в глазах хозяина дома, эта пустота его угнетает, сжигает изнутри. И нет от нее спасения, кроме труда, потому и не дает он себе отдыха, не делает скидку на возраст. С утра по хозяйству крутится. В доме прибраться, обед сготовить, посуду помыть. Коли вода есть в бане теплая, так бельишко постирать, помощница, доска стиральная, всегда под рукой. А там и в огород заглянуть нужно – урожайные грядки нынче. Запас на зиму хороший будет.
«Я все сам умею. Приученный, — говорит Николай Иванович. — Долго ли ведро с водой взять, полы помыть? Не велика хитрость и блины с пирогами испечь. Меня Валюшка всему научила. Никогда не делили на мое-твое, все сообща. Она стряпает, я рядом сижу, гляжу. Как знала, все хитрости свои рассказывала. Она и рецептов мне, как солить, оставила, так что я такие огурчики и помидоры солю, пальчики оближешь. А за капустой внучки из города приезжают. Есть и секреты – огурцы у меня всегда крепкие получаются, так я листок дубовый кладу. И дубы у меня растут, правда их нынешние морозы прихватили, но отошли понемногу. По осени я желудей в ящик насадил, они ростки дали, по весне разделил детям, кому нужно было. Пусть растет дерево хорошее и на нашей земле.
Смотрю на сегодняшних молодых, суматошные вы какие-то, нет ни ладу, ни дела. Не успели свадьбы отыграть, уже в разводы идут. Мы с Варварой, вернее Валюшкой (ее имя по паспорту в семье почти и забыли, все ласково звали – Валюшкой), 60 лет прожили, как один день время промелькнуло. И не устали друг от друга. И так мне с ней тепло и хорошо было. Одна она такая была в мире целом. Нет ее уже два с лишним года, а я все никак не привыкну, не смирюсь. Она после инсульта лежала, я быстро все дела управлю, сяду рядом и разговариваю. Никого к ней не пускал, все сам делал. А теперь не с кем поговорить. Сам с собой в доме. Только она все равно живет в моей душе».
Рядом сидел и рассказывал о своей судьбе человек. Назвать его стариком не поворачивается язык. Восьмидесятилетие свое он встретил бравым мужчиной. Вспоминал, грустил о том времени, когда все жили одинаково бедно и трудно, но вечерами звенел воздух голосами женщин, идущих с работы. От усталости ноги едва волочили, а песни пели, да так выводили, что сердце замирало. Когда и счастье, и беда общими на все село были. Когда весело строили дома, школы. Возводили новые коровники и свинофермы. И не важно, где устанавливали рамы или двери, что сделал своими руками Репин, главное, что нужно это было всем. И честью было увидеть свой портрет на доске почета и быть депутатом.
С тех пор прошло несколько десятилетий. Потомки Николая сегодня работают в различных сферах – врачи, педагоги, служащие ФСБ, программисты, инженеры, экономисты. Все получили достойное образование. Все приезжают, звонят. Он не сдает позиций, каждое утро как минимум час отведен на физкультуру. Все заботы по дому на нем. Все свои болячки зажал в кулак и не выпускает. Некогда болеть. Впереди еще столько интересного.
Елена КРЮКОВА.
|
