ЖИВЫЕ
В «МЕРТВОЙ» ЗОНЕ
 ПРИМЕРНО в час двадцать четыре минуты 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошел взрыв. Здание энергоблока частично разрушилось, начался пожар. Смесь из расплавленного металла, песка, бетона и частичек топлива растеклась по подреакторным помещениям. В результате аварии произошел выброс в окружающую среду радиоактивных веществ.
ЭТА авария расценивается как крупнейшая в своем роде за всю историю ядерной энергетики и по экономическому ущербу, и по предполагаемому числу погибших и пострадавших от ее последствий людей. Радиоактивное облако прошло над европейской частью СССР, Восточной Европой и Скандинавией. Примерно 60 процентов зараженных осадков выпало на территорию Белоруссии.
Первыми на место аварии прибыли пожарные. Не имея никаких данных о реальных условиях радиоактивного фона в горевших помещениях, работали практически без защиты. К шести утра ценой жизней пожарных команд и сотрудников станции пожар был потушен. Многим из них позже будут присвоены звания Героев Советского Союза. Посмертно.
Первое официальное сообщение было сделано по телевидению 28 апреля. В сухом обращении говорилось о факте аварии и двух погибших. Об истинных масштабах катастрофы сообщения появились гораздо позже.
В октябре 1986 года, как только были окончены первоначальные работы по дезактивации, на Чернобыльской станции запущены первый и второй энергоблоки. В декабре 1987 возобновил работу третий. Но 15 декабря 2000 года реактор остановлен навсегда.
Всего на ликвидацию последствий аварии привлекли более 600 тысяч человек. Это были и солдаты-срочники, и специальные подразделения, и мобилизованные в спецкоманды жители страны. О том, как работали в зоне отчуждения, рассказывает житель Каратуза М.Л. ТОЛМАЧЕВ (на снимке):
— Это был 1987 год. Уже все давно знали и об аварии, и о последствиях. И в большинстве своем люди, конечно, старались укрыться от командировок на АЭС. Первое время туда отправляли мальчишек-срочников со всей страны. Через несколько месяцев спохватились . И выдали новую установку — в Чернобыль возили мужиков не младше 30 лет, у которых уже имелось как минимум двое детей. Мы жили тогда в Калининграде. На завод, где я работал, принесли с утра повестки о необходимости срочно прибыть в военкомат. Оттуда — на медкомиссию. Мы только и успели выпросить по два часа на сборы и вечером уже ехали в поезде. Александр, мой брат, узнав, куда меня отправляют, вызвался добровольцем и поехал со мной. Добрались до рижского военного аэродрома, перелет и посадка в лесу, километрах в 50-ти от Припяти.
Палатки на сорок человек. Усиленное питание. Душевые. Все условия для жизни. Кроме того, солидные суточные, как в командировке, и на заводе зарплата за этот период начислялась в два-три раза выше.
Каждый день возили на работы в радиоактивную зону. Делали, что скажут. Представьте, два упитанных мужика на пропускных пунктах в тридцатиградусную жару в двойном войсковом обмундировании, поверх которого полный комплект химзащиты и респиратор на лице, бесконечно поливали и мыли машины дезактивирующими растворами. При этом не всегда успешно. Три помывки, если нет результата и агрегат фонит, ему дорога на могильник — огромные стоянки машин, подходить к которым смертельно опасно. Собирали в населенных пунктах вещи, шифер, снимали слои почв. Все это заливалось растворами и закапывалось в огромные траншеи. Встречались животные с явными признаками болезни. Их отстреливали, но часть умудрилась спастись, и выжить в зоне.
Самыми желанными для нас были поездки на станцию. Глупы были, до конца не понимали, на что шли. Для каждого определена была максимальная доза облучения, а работа непосредственно на станции давала самое большое количество радиации за минимальное время. И чтобы быстрее набрать норму, напрашивались на работу именно там. У нас с братом по 12 выходов в «кочегарку», так называли территорию реактора. И не боялись, работали, даже с энтузиазмом. Лозунг «Вы нужны Родине» действовал безотказно. Если бы кто-то мог знать тогда, что паренек, вздремнувший на грязных халатах в прачечной станции, проживет после этого только год. Что через несколько лет наши ряды поредеют на треть и с каждым годом непонятные болячки будут мучить все сильнее, наверное, не стали бы кушать румяные и красивейшие яблочки из садов зоны отчуждения, срезать невероятно большие грибы, ставить в палатках цветные телевизоры со складов Припяти. Молодость склонна к риску и неверию и слишком самоуверенна. Ведь даже то, что личные дозиметры зашкаливали и переставали действовать в первые же дни, не останавливало.
Мы пробыли там 45 дней. Нормативная доза была набрана. Хотя, кто ее мерил? Учитывали по месту работы: где провел день, столько и напишут, существовала своя шкала средних показателей.
Мне повезло. Или просто оказался крепче. Братишка болен, давно и неизлечимо. Жалею только об одном, почему как старший не остановил тогда его благородный порыв. Но мы полагали, что нужны своей стране, что наша Родина в опасности, а значит, нужно было идти. И от души старались сделать все, что было в наших силах.
Беседовала Елена ФИЛАТОВА.
Фото Николая КОВАЛЕНКО и из семейного альбома.
.
|
